Bad Boy «Коляда-театра»
Екатерина Тимофеева
Актерский портрет Олега Ягодина
У этого актера выразительное, почти мученическое, библейское лицо: острое, со впалыми щеками. Его тип телосложения – астенический. Бледная кожа, немного пугающая улыбка, сухожилия натянутые, как после долгой спортивной сушки. Тело-струна – не слишком пластичное, сохраняющее какую-то внутреннюю пассивность, угловатое. Татуировка во всю спину с мифическим существом, напоминающим змею или дракона. Рисунок, который прекрасно подходит к образам датского принца, проводника из антиутопического мира или простого смертного, которого принимают за ревизора. Он мог бы с таким же успехом сыграть Кощея Бессмертного, как и Воланда, как и любого мистического героя или человека с большой болью. Даже в комических своих ролях (вспомнить хотя бы неприкаянного Кису Воробьянинова) в нем все равно доминирует над Счастливцевым - Несчастливцев. Всё это - Олег Ягодин. Главный bad boy «Коляда-театра».
За свою актерскую карьеру Ягодин переиграл, наверное, всех наиболее известных героев русской и мировой драматургии. В его портфолио – Гамлет, Хлестаков, Арбенин, Лопахин, Ричард III, Борис Годунов, Тригорин, Подколесин, Стэнли Ковальски. В каждой постановке, кажется, будто Олег Ягодин играет самого себя, но это только на первый взгляд. Все его герои разные. Их можно поделить на три условных типа. Первый - мистик, человек Х, хранящий какую-то тайну, как например Сталкер из спектакля «Концлагеристы» в постановке Александра Вахова по пьесе Валерия Шергина. Второй тип - «душнила», «я бью женщин и детей», «мистер токсик», парень с социального плаката про домашнее насилие. В этом списке: Стэнли Ковальски из «Трамвая «Желания»», Андрей из спектакля по пьесе Коляды «Дурак и Дурнушка» и даже великий Гамлет, который в интерпретации отца театра, отнюдь не кажется несчастной жертвой обстоятельств. (Что самое смешное в этой формулировке, что отец театра играет в спектакле отца Гамлета.) Правда, пример является спорным, ведь Гамлет в игре Ягодина одновременно и мистик, и злодей, и подросток, борющийся не только с убийцей отца, но и со своим пубертатным периодом. Есть еще третий, редко встречающийся вариант - герой-инфантил, такой как Германн из «Пиковой дамы», Воробьянинов из «Двенадцати стульев» и Подколесин из гоголевской «Женитьбы». Ягодин создает этих персонажей, подчеркивая их нерешительность, пессимистичность, аморфность, добавляя какую-то собственную язвительную нотку, свой перчик. Герои подобного типа постоянно существуют в напряжении, они – неврастеники, актер играет их с телесными зажимами. Повторюсь, что не ко всем образам можно применить условное деление, ведь на любой пример найдется свое исключение. Так Германна из «Пиковой дамы» можно также отнести и к таинственным персонажам, потому что все его предлагаемые обстоятельства от и до пронизаны мистицизмом. Но как бы не отличались роли, и как бы мы не пытались красиво уложить их по полочкам, всех их объединяет огромная доминантность личности актера над литературными прототипами. Германна всегда меньше, чем самого Ягодина.
В любом другом театре он со своей нестандартной, даже немного отталкивающей внешностью, был бы белой вороной, но только не в «Коляда-театре», где белые вороны – почти все. Это, конечно, заслуга Коляды, который дает главные роли артистам, которые не были бы, возможно, так востребованы в других труппах. Другая ведущая артистка – Василина Маковцева, часто играющая в одних спектаклях с Ягодиным, не имеет применимого к себе шаблона, когда можно посмотреть на актрису и сказать: ба, да это же Катерина, ба да это же Заречная, ба, да это же Соня. Но она, безусловно, смогла бы сыграть их всех. До ухода Ирины Ермоловой в спектакле «Трамвай «Желание»» она играла Стеллу, а после ухода – Бланш (уступив свою старую роль Ирине Плесняевой), и прекрасно справилась с обеими ролями. Интересно следить за двумя главными артистами в театре и смотреть, как они взаимодействуют в одном спектакле. В «Ревизоре» Маковцева играет Марью Антоновну, а Ягодин, конечно, Хлестакова. По задумке Николая Коляды их герои инфантильны, как и общество, в котором они живут, но героиня Василины Маковцевой доведена до пика инфантильности. Она - маленькая девочка, чуть ли не трехлетний ребенок, макающая в грязь куколку, а Хлестаков - мальчик-хулиган, которому дали на неограниченное пользование свисток на уроке физкультуры. И теперь все живут по звуку этого свистка. Хлестаков унижает Марью Антоновну и ее мать Анну Андреевну (Светлана Колесова), пачкая их белые тонкие платьица в грязи. Обе стоят на корточках, истошно плачут и кажутся совершенно униженными, а сама сцена напоминает сцену сексуального насилия, выросшего из безобидной игры. В конце обе женщины стоят на четвереньках, а Ягодин в роли Хлестакова набивает ритм, хлопая их по мягким местам, как по барабанам. Хлестаков тоже полностью измазан — он ни чем не лучше этого мира и этих застрявших в вечном детстве людей, играющих в большой песочнице, где эквивалентом денег, человеческих испражнений и даже писем является грязь. Самое смешное, что Хлестаков на протяжении всего спектакля припудривает личико, не забывая при этом принимать грязевые ванны. А что вы хотели? Быть можно дельным человек и думать о красе ногтей… Без сомнения, Хлестаков в игре Ягодина – человек, страдающий подростковым нарциссизмом. В отношениях с партнером Ягодин холоден, персонажи, которых он играет, чаще всего находятся в оппозиции к другим.
Коляда часто дает героям своих спектаклей интересные характерные «штучки», иногда они проявляются в виде аксессуара – как длинные красные перчатки на руках у Бориса Годунова, иногда в мимических проявлениях – Гамлет, который показывает язык. В спектакле «Трамвай «Желание» Стэнли Ковальски постоянно причесывает жирные волосы, плюя каждый раз на расческу-гребешок. Сложно сказать, кто это придумал: режиссер или актер? Есть легенда, что Олег Ягодин подсмотрел привычку плевать на расческу у своего дедушки. От спектакля возникает ощущение, что в доме Ковальских всегда жарко, все ходят в трусах в расцветке американского флага, и Стэнли, опять же в исполнении Ягодина, постоянно выделяет из своего тела жидкость: желчь, пот, слюну. Это диктует и атмосфера постоянной духоты, заложенная в пьесе Уильямса. Стэнли коверкает имя Бланш — «Блянш», отчего возникает ощущение, что его рот полон влаги. В финальной сцене, когда Бланш (Василина Маковцева) сидит на своем чемодане, Стэнли пускает длинную струю слюны ей на спину, а потом тащит как вещь. Это одна из самых страшных ролей Ягодина: он играет здесь циника, педанта, разрушительную силу, с которой не могут совладать две бедные женщины. Возможно, тотальная злоба делает персонажа Ягодина менее объемным, чем он есть в пьесе американского драматурга, ведь для зрителя всегда интереснее, когда даже психопата есть за что пожалеть.
Противоречивые чувства вызывает и Гамлет Ягодина, чем-то похожий на Гамлета Андрюса Мамонтоваса, рок-музыканта, сыгравшего в культовом спектакле Эймунтаса Някрошюса. Оба они – фронтмены в группах, оба – принцы-подростки в своих спектаклях. Гамлет Ягодина - ребенок-максималист, который до сих пор нуждается в заботе покинувшего мир отца, а у Мамонтоваса – принц со спущенными штанами. Эстетика шекспировской пьесы полна холода, зябкости, сырости, поэтому, конечно, на литовского Гамлета капает с медленно тающей ледяной люстры, а на Гамлета колядовского льется обычная вода, орошая его обнаженное тело. Стоит заметить, что это один из немногих спектаклей Коляды, где режиссер полностью обнажает своих артистов. В финале Гамлет остается совсем голым и стоит спиной к зрителям напротив света, так что можно рассмотреть его татуировку – ту самую мифическую женщину, напоминающую то ли дракона, то ли змею. Он ложится на сцену и принимает позу эмбриона, а на него льется струя холодной воды. Его движения на протяжении всего спектакля невротичны. Вспомнить хотя бы танец в самом начале, когда кажется, будто туловище актера, его лицо существуют отдельно от сумбурно движущихся рук и ног. Даже в таком танце он остается полностью холодным. Монолог «Быть или не быть» Ягодин читает в истерике, пытаясь прорваться сквозь музыкальный шум, чтобы его хоть кто-то услышал. Кто-то в этой толпе дикарей и варваров, играющих с пробками от бутылок и бесконечно показывающих язык. На голове у Гамлета – терновый венок, на шее – ошейник с поводком, который актер постоянно оттягивает, напоминая о своей несвободе, его вязаная накидка чем-то напоминает кольчугу, а под ней золотая юбочка.
У группы «Курара», которую возглавляет артист, есть песня «Кайф». Так вот кайф – это, наверное, про то, как здорово получать удовольствие от дела, которое тебя нравится. Например, танцевать под собственную песню, как это происходит в спектакле «Концлагеристы», когда играет «Курара Чибана». Думаю, это дорогого стоит - иметь театр, где ты сам себе плей-лист.
Екатерина Тимофеева – драматург, студентка Высшей школы сценических искусств Константина Райкина, курс «Театроведение и драматургия». Родилась в Уфе.
